«Брать и давать взятки стало не стыдно»

Столичный адвокат Генри Резник стал почетным доктором Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов. Корреспондент «Известий» воспользовался случаем и побеседовал с известным юристом на самые актуальные российские темы — о власти, коррупции, политиках-бизнесменах и неозвученной составляющей скандала с Банком Москвы.

— Генри Маркович, про коррупцию сейчас говорят абсолютно все: и правые, и левые, и единороссы, и оппозиция. И оптимизма по этому поводу ни у кого не наблюдается. Вы входите в состав президиума Национального антикоррупционного комитета...

— Есть такой грех!

— Ну почему же грех… По вашей оценке, как меняется ситуация в последнее десятилетие? И насколько эффективна деятельность комитета?

— Уровень коррупции в стране буквально зашкаливает. И в последнее десятилетие она качественно изменилась. В социологии есть понятие образа жизни. Складывается оно из двух составляющих — уклад жизни и стиль жизни. Если оперировать этими понятиями, то к концу 1990-х коррупция стала укладом, а в нулевые — стилем жизни.

Сегодня брать и давать взятки стало не стыдно. С моральной точки зрения это не осуждается в обществе, поэтому удалять коррупцию из общественных отношений будет очень и очень тяжело. Прежде всего нужно достигнуть того, чтобы люди начали верить: справедливости можно добиться и честным путем. Кстати, инициаторами взяток нередко становятся отнюдь не чиновники. Граждане считают — и обоснованно, — что если они не найдут «путь к сердцу» чиновника, то свою проблему решить не смогут. Поэтому реальный метод борьбы с коррупцией — сокращение функций государства в экономике, удаление чиновника со знаком «стоп» из тех мест, где ему нечего делать, где он не должен быть препятствием. Вот что будет реально работать.

Что же касается антикоррупционного комитета, то это общественная организация. Функции всякой общественной организации — проводить исследования, давать экспертные заключения, привлекать внимание к проблемам. У общественных организаций нет властных полномочий. Хотя, как член Общественной палаты страны, могу сказать, что в ряде случаев наша деятельность оказывается успешной. Мы доводим до властных структур наше мнение, это уже важно. Однако не всегда они к нему прислушиваются.

— Если позволите, коснемся конкретного дела, которое у всех на слуху. Следственный комитет России уже много месяцев ведет разбирательство по Банку Москвы. В процессе фигурирует фамилия бывшего мэра столицы. Будучи адвокатом Лужкова, как вы оцениваете перспективы этого дела?

— Когда мне говорят: вы защищаете Лужкова, я всегда поправляю: Юрия Михайловича никто не обвиняет, поэтому я его не защищаю. Он проходит по делу в качестве свидетеля, а ко мне обратился за локальной юридической поддержкой — оказать ему помощь при допросах. Парочка встреч его со следственными органами состоялась, он по-прежнему свидетель.

— На ваш взгляд, политическая составляющая у этого дела есть?

—В общем, просматривается. Но еще раз повторю: Юрий Михайлович вызывается на допросы в качестве свидетеля, поэтому дело я изучил только в той мере, которая мне необходима, чтобы помочь ему на допросах. Я не являюсь адвокатом лиц, которые обвиняются в преступлении при рассмотрении этого дела.

— С юридической точки зрения этот процесс для вас интересен?

— Не могу этого сказать — не вникал глубоко в его детали. А интересными процессы делают адвокаты.

— Еще один вопрос на стыке юриспруденции и политики: на протестных митингах в Москве и Петербурге звучало требование освободить политических заключенных. Владимир Путин, как бы отвечая на эти лозунги оппозиции, заявил, что в России политических заключенных нет. Каково ваше мнение по этому вопросу?

— Давайте уточним понятия. С юридической точки зрения у нас политических заключенных быть не может. Политический процесс — это расправа над человеком за его взгляды, а у нас в Уголовном кодексе нет, как было в советское время, например, статьи об антисоветской агитации и пропаганде. Если же говорить в широком смысле слова… Например, сфабриковали дела в отношении трех бизнесменов. На первого — по идейным соображениям, предположим, из-за того, что он спонсирует оппозицию.

— Вы кого имеете в виду?

— Я вам привожу отвлеченные примеры. Второго бизнесмена невзлюбил губернатор, скажем, он заводил амуры с его женой. У третьего просто задумали отнять бизнес. Во всех трех случаях заводятся, фабрикуются дела, например, по поводу уклонения от уплаты налогов. В первом случае в какой-то степени можно говорить, что человек стал политическим заключенным, так как дело сфабриковано из-за его идейных расхождений с властью.

— Это о Ходорковском?

— Относительно Ходорковского мое мнение: просто решили отнять бизнес, однако некоторые думают иначе. А вот в деле Гусинского политическая составляющая определенно была, он же через НТВ проводил свои взгляды, критиковал власти. Но вернемся к нашим трем бизнесменам. Первого мы обсудили, а в двух остальных случаях осужденных нельзя называть узниками совести. Но в широком смысле эти дела политические — потому что они неправедные, заводятся из посторонних относительно правосудия соображений. Это не судебные ошибки.

— И подобная судебная практика в России есть?

— О чем вы спрашиваете, конечно же есть! У всех на слуху случаи, когда тот или иной российский бизнесмен оказывается в другой стране, а на родине на него заводят дело и требуют, чтобы его экстрадировали в Россию. Но он доказывает, что дело заведено с целью отъема бизнеса. И ни одна европейская страна его не выдаст, так как посчитает, что в деле есть политическая составляющая — как я говорил, в широком смысле, потому что дело неправедное. Но про этого человека ведь не скажешь, что он — узник совести.

— Ну а бывшего прокурора Игнатенко Польша нам выдаст?

— Я не веду это дело, и мне неизвестны многие его обстоятельства. Если действительно найдутся серьезные доказательства вины, могут и выдать.

 
— Генри Маркович, вы выступаете на многих громких процессах. Как вы отметили, делаете их интересными, но в то же время ведете большую преподавательскую деятельность. Зачем это вам?

— В одной из миниатюр Жванецкого есть такое выражение — человек на вершине склона лет. Это про меня. Честно говоря, несколько лет назад я сказал себе: хватит, наигрался, пора отходить от адвокатской деятельности. Но охота пуще неволи. Есть «упоение в бою», есть профессиональный азарт. И признаюсь, не устоял перед профессиональным интересом. Кстати, сейчас я часто веду многие народнические дела. Не буду говорить, что я такой уж бессребреник, просто в своей жизни кое-что уже заработал. Поэтому могу позволить себе вести какие-то дела из профессионального интереса. Так же и с преподавательской деятельностью. Я уже 11 лет возглавляю кафедру адвокатуры Правового университета при Институте государства и права Академии наук. Я — профессор Московской государственной юридической академии имени Кутафина. Зачем? Я всегда очень любил общаться с аудиторией. И всегда это было успешно. Голос у меня довольно зычный, и люди вынуждены слушать, так как спать на моих лекциях все равно не получается.

— А с Санкт-Петербургским гуманитарным университетом профсоюзов у вас давние связи? Докторская мантия, в которую вас только что облекли, греет, мраморная доска с вашим именем радует?

— Несколько лет назад я оказался в СПбГУП почти случайно, на Лихачевских чтениях. И обнаружил, что это настоящий российский центр гуманитарной культуры. Тогда это стало для меня открытием: сами понимаете, где я и где университет профсоюзов. Но контакты завязались сразу. Я выступал в университете на пленарных заседаниях, сейчас готовлюсь к Лихачевским чтениям этого года. А что касается доски с моим именем… Мне довелось присутствовать, когда здесь открывали бюст петербургского писателя Даниила Гранина. Со свойственным ему юмором Даниил Александрович тогда сказал: «Вы не представляете, что чувствует человек, который при жизни становится бюстом!» Теперь и я могу сказать: трудно передать ощущения, когда становишься «доской». Список почетных докторов университета возглавляет Дмитрий Лихачев, в нем восемь почетных граждан Санкт-Петербурга. Не скрою, я тронут, что попал в такую компанию — лучших представителей российской интеллигенции. Постараюсь и дальше не курвиться. Думаю, мне доведется прочитать здесь еще энное количество лекций.